Эндрю Купер всегда жил по чётким правилам: успешная карьера, стабильный брак, дом в престижном районе. Затем всё рухнуло за считанные месяцы. Развод оставил после себя тишину в слишком большом доме и щемящее чувство потери. Увольнение с высокого поста в инвестиционном фонде стало последним ударом, окончательно подорвавшим почву под ногами.
Сбережения таяли с пугающей скоростью, а перспективы туманны. Отчаяние, острое и леденящее, начало подтачивать его изнутри. Именно тогда, глядя из окна своего кабинета на идеальные газоны и подъезжающие к соседним виллам дорогие автомобили, его посетила мысль. Не злоба, а скорее холодное, почти аналитическое осознание: эти люди живут в его мире, но их мир остался незыблемым. Их благополучие казалось теперь несправедливым, почти оскорбительным.
Первая кража была импульсивной. Открытое окно в доме семьи Картер, пока они были на благотворительном гала-ужине. Небольшая сумма наличных, пара золотых запонок. Адреналин был оглушительным, но за ним пришло нечто иное — странное, почти забытое чувство контроля. Он не просто взял чужие вещи. Он, наконец, что-то сделал. Он действовал, а не пассивно наблюдал, как его жизнь разваливается.
Следующие «визиты» были тщательно спланированы. Он использовал свои старые связи, светскую болтовню, чтобы узнать расписания. Он брал не всё подряд, а избирательно: наличные из сейфа, редкую бутылку вина, небольшое, но ценное произведение искусства. Его методы были безупречны — никаких следов, никакой грубой силы, только тихое вторжение. И каждый раз, возвращаясь в свой опустевший дом с добычей, он чувствовал не вину, а прилив странной энергии. Это была извращённая форма справедливости, мстительное равенство. Грабя их, этих незыблемых, самодовольных соседей, он как будто восстанавливал часть своего утраченного статуса, своего павшего величия. Их потеря, пусть и крошечная, становилась его маленькой, тайной победой. Это странным образом поддерживало его, давало сил встречать новый день.
